В психотерапии доктор Недельский с особой ответственностью подходит к понятию “экологичности работы”. Для него, это прежде всего, уважение и невмешательство в духовный мир клиента. Работая психотерапевтом, он придерживается принципа, что ПОМОЩЬ страждущему намного эффективнее, если вместо советов и рекомендаций по решению проблем, помочь Человеку разобраться в причинах его недугов, обучить его ответственности за собственное здоровье, за свои поступки, за отношение к себе, к своим близким и к социуму в целом.
Предлагаем Вашему вниманию отрывок из книги доктора Недельского с лаконичным и емким названием — «Я ?»
А сейчас я доверю тебе, читатель, свою – очень личную историю.
«Судьба готовила мое рождение причудливо. Сплела его из двух контрастных нитей: по отцовской линии были священники, по материнской – дед-предсказатель и его двоюродный брат – Гришка Распутин, которого убили 17 декабря, а 18-го – родился — я. В детстве имя Распутина мне ничего не говорило, а вот сбывшиеся предсказания родного деда, свидетелями которых были мать и многочисленные родственники, меня вдохновляли. Например, дед в точности предсказал особенности своей смерти. И даже назвал место своего вечного упокоения – небольшой пустырь. Тогда его дети это предсказание восприняли как своеобразную шутку. Но дед разъяснил, что, несмотря на свое хорошее здоровье, когда он проходит одно место, ноги становятся тяжелыми и его, как магнитом, тянет посидеть.
Прошло время… И на этом пустыре сделали первые захоронения. Одна из 17 могил маленького кладбища, практически никому не известного, – могила моего деда.
С полутора лет рос я без отца. Дома не принято было говорить о нем – я довольствовался ответами матери, что «он добрый человек, но сейчас очень далеко, а когда приедет – привезет тебе медведя». И действительно – отца охраняли медведи в дремучих лесах Сибири, куда он попал «за клевету на советскую печать, стахановское движение и комсомол».
Первые воспоминания о моей собственной жизни относятся к трехлетнему возрасту, когда я подслушивал таинственные истории о колдовстве, пророчествах, вещих сновидениях, которые рассказывали друг другу старшие сестры и братья. После этих рассказов по ночам было жутко и интересно: везде чудились страшилища, от которых я спасался под одеялом. Однажды я набрался смелости и, когда из под одеяла в щелочку увидел, что «чудища перестали меня искать и возятся между собой», – с диким криком и ужасным выражением лица резко сбросил одеяло, вскочил с постели и устроил такой тарарам, что не только распугал чудищ, но заставил бабку выскочить из дому и креститься двумя руками…
Днем, когда я оставался один на один с природой, мне было интересно наблюдать за всем, присматриваться, прислушиваться к «общению» между собой зарослей кустов, птиц, ящериц, насекомых. И даже дикие камни представлялись живыми и понимающими. Вся природа, казалось, была полна живых людей, но давно заколдованными злым колдуном. И я мысленно обещал всех расколдовать, когда стану большим.
В третьем классе, когда я был на каникулах у родственников, вдруг в комнату вошел незнакомый мужчина и остановился. Тетка вскрикнула: «Володя! Это твой папа!» Какая-то сила меня подняла в воздух. Я в прыжке пролетел полкомнаты и так сжал отца в объятьях, что у него брызнула из губы кровь… Мы с ним плакали, и я впервые узнал, что от радости могут катиться слезы.
Если среди смертных бывают святые, они бы пропустили вперед отца. Он был сильным, волевым человеком и за 90 лет никого не обидел ни делом, ни словом. Его простота, скромность и надежность вызывали не только уважение: рядом с ним возникало удивительное чувство человеческого тепла, защищенности, и жизнь всегда наполнялась естественным интересом и смыслом. Удивляла его гармония с природой: даже ветку он срезал бережно, объясняя дереву эту необходимость.
Перед сном он обязательно рассказывал мне сказку собственного сочинения, в которой главный герой, за которого я переживал, с упорством и настойчивостью преодолевал трудности, достигал цели, кому-то помогал, кого-то освобождал.
В отце удивляло и восхищало то, что в борьбе со злом он не поступался своими принципами. И, в конце концов, благородная цель, честность и упорство оказывались сильнее колдовства. От сказки к сказке герой крепчал, набирался опыта, устремлялся к более высоким целям.
Меня не переставало удивлять, что злые силы на пути героя оказывались не рожденными самой природой, а результатом злого колдовства: стоило герою победить колдовство – и бывшее Зло уже в форме Добра пополняло его армию.
Добро побеждало зло! В этом я окончательно убедился после одного события. Когда мне было около 12 лет, рядом с нашим поселком на месте старого кладбища стали рыть котлован. Днем рабочие выбирали кости и черепа, складывали их в огромные деревянные ящики, а ночью экскаваторы черпали землю с костями, нагружали самосвалы и засыпали Вознесеновскую балку.
В школу мне приходилось идти через это строительство. Однажды я догнал мальчишку, намного старше и сильнее меня, который футболил мумифицированный череп. Я не знаю, откуда у меня взялась такая сила, но я закричал громовым голосом: «Стой!!!» – и при этом у черепа открылся рот. Я не мог понять, кто же крикнул – то ли я, то ли череп…
Парень замер в странной позе и стоял бескровный, пока я не скомандовал: «Вон отсюда!» Только тогда он побежал, безумно оглядываясь, спотыкаясь о кресты и падая.
С тех пор много воды утекло. Когда моей бабке было 93 года, она уже не могла контролировать свои владения, привлекавшие меня с детства, но раньше недоступные. Особенно меня манил чердак старого дома, окованную дверь которого дед запер перед смертью. Когда ключ оказался в моих руках, я не мог дождаться дня – и с фонариком полез на чердак. Только я попытался открыть замок, как почувствовал, что лечу вниз – сломалась лестничная перекладина. Упал очень удачно между торчащими вверх полированными лезвиями плуга. Потерю сознания, вывих ноги и разбитый фонарик расценил как предостережение.
Через время возобновил экспедицию. Замок на чердачной двери открылся на удивление легко, но сама дверь отворялась медленно, с живым, пронизывающим скрипом. Повеяло затаившейся тишиной. Как в сказке, сквозь сухой туман постепенно начали проступать очертания останков корабля, плотно оплетенного мертвой паутиной. Я, зажмурившись, тряхнул головой и, присмотревшись, увидел, как рубка превратилась в шкаф, руль корабля – в веретено, мачта с флагом – в хоругвь. Корабль исчез – и появилось много вещей: древний комод, старинные часы, бронзовый таз, граммофон, сундук и другие свидетели XIX века.
Значительно позже в двойном дне сундука я обнаружил маленькую старинную шкатулку с секретным замком. Длительное время я мучался и, не сумев ее открыть, взломал. Каково же было мое разочарование, когда я понял, что испортил шкатулку из-за несколько непонятных глиняных фигурок, похожих на человеческие, и скрученных в трубочку трех овалов тонкой кожи. Два лоскута имели в центре темные пятна, в третьем была дырка. Они были исписаны, но понятными мне были лишь отдельные слова: покойник, могила, ночь, ведун… Через несколько месяцев я случайно положил два лоскута рядом вверху, а третий – под ними и, ужаснувшись, понял. Это была человеческая кожа! Темные пятна в центре – соски на груди. А лоскут с дыркой – с живота. Там, где дырка, – пуп.
Дня три я был в шоке, потом как-то сразу расшифровал текст: «Чтобы стать ведуном, необходимо пройти смертельно опасное испытание: увидеть в гробу покойника и опередив его, этой же ночью пойти на кладбище и переночевать в его вечном доме – могиле».
По мере того, как я расшифровывал послание, у меня росло ощущение ответственности за исполнение предначертанного. Возникло убеждение, что текст попал ко мне не случайно, а был предназначен для меня лично. Прежним я себя уже не ощущал: ушла беззаботность, весь мир как бы ожил, обрел скрытый смысл и затаился в ожидании моих действий. Внутреннее решение было: «Я сделаю это!»
Осенью того же года я со студентами был в колхозе, и вдруг узнал, что через несколько домов от нашего умер дед. Полузнакомый голос, как из бездонного подземелья, дал знать: «Пришел час испытаний».
С того момента я ощущал себя, как сомнамбула: некоторые действия совершал автоматически. Иногда – рвалась нить времени, и я не понимал, где и как очутился, как возникла та или иная ситуация, хотя мне это и не мешало.
Вот я у незнакомого дома, перед которым стоят пожилые людей и что-то тихо говорят. Вхожу во двор. Они замолкают, удивленно смотрят на меня. Провожают взглядами.
Вхожу в хату. Вижу покойника. Он лежит исполненный какого-то неземного, торжественного величия. У меня ощущение, что он ожидал моего появления. Стоя рядом с гробом, мысленно рассказываю покойнику о своих намерениях и прошу его помощи. Уже уходя, оглядываюсь и вижу на лице деда… живое удивление, хотя его глаза остаются закрытыми. Собственное удивление по поводу своего поступка долго сопровождает меня…Ищу кладбище.…Когда нашел — увидел .мужиков, торопливо копавших могилу. На мой вопрос: «Кто умер?» – они переглянулись и стали копать еще быстрее. Потом один из них не выдержал моего молчаливого вопроса, с опаской оглянулся по сторонам, наклонившись ко мне прошептал: «Колдун!» И опять оглянулся…
Дорогу с кладбища помню смутно, а остальные события до полуночи – отрывочно.
Внешний мир отдалялся, затихал, но одновременно нарастал какой-то таинственный шепот, и я начал понимать, что это разговор окружающего мира, растений и невидимых бестелесных существ, которые с интересом наблюдают за мной в предвкушении вакханалии. Невидимые существа угрожали. Нарастала какофония из необычных звуков, выкриков, обрывков фраз, мелькания теней, неясных фигур. Мысли рвались, крошились, но я, как зомби, шел к цели.
Настала полночь. Я отправился на кладбище. Дороги не помню – время сменилось ощущением вечности.Я уже не обращал внимания на визги, смех, стоны, мечущиеся тени, ломающиеся ветки. Нарастало ощущение внутреннего окаменения и демонической силы.
Передо мной могильная яма, в которой не видно дна. Зачарованно смотрю в ее бездну… Собрав всю волю в кулак, попрощавшись, на всякий случай, с жизнью, спрыгиваю в нее и… бесконечно долго лечу.
…Замечаю, что прошел всю Землю насквозь и отдаляюсь от нее с огромной скоростью. Она остается позади и вскоре напоминает удаляющийся воздушный пузырек.
Открывается бесконечный, бесформенный, безжизненный серебристый космос.
Меня охватывает панический ужас – приходит ощущение умирания.
Ужас от беспомощности. От того, что никого не трогает мой крик, раздающийся на всю Вселенную.
Ужас от того, что весь мир теряет формы, рассыпается на атомы. Атомы превращаются в серебристый подвижный песок, равномерно заполняющий пространство.
Ужас от того, что исчезают точки отсчета: нет ни верха, ни низа, ни правого, ни левого.
Ужас от того, что не только останавливается течение времени, но исчезает и прошлое.
Ужас от того, что растворяется не только смысл, но и бессмыслие.
Все превратилось в Вечность, все заполнено космическим временем, похожим на монотонный шум высоковольтных проводов.
Наступило Великое Смирение, чувство космической Гармонии и спокойной Радости.
О себе прошлом сохранилась лишь дымка воспоминаний как о наивном, глупеньком трусливом существе.
То, что раньше воспринималось как мое «я», потеряв индивидуальность, формы и размеры, слилось со всеобщим и превратилось в Вечность Постепенно, как на проявляющейся фотографии на небе появляется мой зодиакальный двойник – звездный Стрелец. Потом появляется свет. Ощущение собственного «Я» Окружающий мир приобретает форму…
Ощущение собственного тела… Чувство легкости Я одним прыжком, как кузнечик, выпрыгиваю из ямы.Окружающий Мир притих в покорном смирении.
Около месяца я двигался как автомат. Перестал ощущать течение времени, будто замер внутри. Сам себе казался крохотным, но спрятанным в надежной и громадной невидимой матрешке, через глаза которой незаметно наблюдаю за всем происходящим. Иногда и вовсе ощущал себя невидимкой – меня искали и не могли найти, когда я был рядом.
Долго избегал общения – мирское воспринималось неинтересным и пошлым. Есть не хотелось – казалось, что для питания достаточно воздуха. Ночью воспринимал мир более реальным, а день казался сном.
Я ощущал себя огромным глазом,который видит не только настоящее
Так что же это было? Думаю, мой острый интерес к таинственному, магическому.
В самогипнозе я оживил семейные мифы, собственные представления, тайные ожидания, в которых был одновременно и сказочником, и главным героем, и природой, и… всей Вселенной.
С того времени прошло больше 40 лет, но пережитое и по сей день служит мне надежным тестом для разделения реальности и «оживших» фантазий. Это — личная религия. Ей и посвящена глава.
